Кто был прототипом героев «Пиковой дамы» — графини, Томского, Чекалинского?

По поводу того, что Пушкин м. б. сам себе прототипом, мой вопрос «на засыпку»: а что такое уверения Анны Федотовны о Ришелье как не слухи, которые дают прямую аналогию со слухами о том, что сам Пушкин летом 1824 года, будучи в Одессе, застрелился! Ведь именно об этом и писал князь Вяземский своей жене в Одессу 21 июля 1824-го года: «Из Петербурга пишут и уверяют, что ваш одесский Пушкин застрелился» (14), а та отвечала ему 1 августа: «Пушкин не застрелился и никогда не застрелится, разве что с тоски этой зимой в деревне» (15). Вот вам и время (причём какое знакомое - июль 1824 года, сразу возвращающее нас к намекающим воспоминаниям Дон Гуана об Инезе и их июльской ночи!), и место действия, поскольку именно тогда «одесский Пушкин» был в Одессе и вовсю «волочился» именно за графиней Воронцовой!

Но знал ли сам Пушкин о слухах, связанных с его самоубийством? Конечно, знал, поскольку в том же году в черновике письма Жуковскому от 29 ноября 1824 года он пишет о вести, которая «разнеслась недав<но> обо мне [и не ] [ и ещё не застрел<ился>]» (16). И было бы удивительно, если бы он не знал то, что о нём говорили в обеих столицах!

Так, исходя из письма А. И.Тургенева от 15.07.1824г. князю Вяземскому этот слух появился в Петербурге: «Вчера пронёсся здесь слух, что Пушкин застрелился; но из Одессы этого со вчерашней почтой не пишут». В тот же день К. Я.Булгаков пишет брату в Москву: «Кто-то сказывал новость, …что молодой поэт Пушкин застрелился», а 21 июля этот брат отвечает: «Вяземский не думает, чтобы известие о смерти Пушкина поэта было справедливо». 24-го июля Вяземский пишет о Пушкине своей жене в Одессу: «А здесь всё ещё говорят, что он застрелился, и Тургенев то же пишет мне из Петербурга». 25 июля К. Я.Булгаков опять пишет брату в Москву: «Я не верил с самого начала самоубийству Пушкина». 26 июля Вяземский пишет А. И.Тургеневу в Петербург: «О Пушкине, верно, вздор, что он застрелился?», а на следующий день – жене в Одессу: «А если он застрелится, то надеюсь, что мне завещал все свои бумаги. Если и вперёд застрелится, то прошу его именно так сделать». А ведь о содержании писем Вяземского к жене Пушкин прекрасно знал, т. к. та давала их ему читать (так, в письме от 4 августа 1824г она писала мужу: «Сколько раз мы читали и толковали о них с Пушкиным, который особенно ценил письма от тебя»). (отрывок из главы "Пиковая дама" книги "Пушкин глазами следователя")

Конечно, прототипом старой графини в "Пиковой даме" обязательно назовут Голицыну Наталью Петровну, что и сам Пушкин особо не скрывал. И сегодня в Петербурге возят туристов к "дому "Пиковой дамы", т. е. Голицыной. Но это неправильно!! Поскольку согласно открытой мной теории пушкинских прототипов (см. мою главу "Подарок из Ростова" на Прозе. ру) Наталья Петровна является лишь прототипом прикрытия (или дополнительным прототипом), надёжно прикрывающим основной прототип, каковым является графиня Елизавета Воронцова. Вот к её дому, в котором она жила при своих приездах в Петербург, и надо возить любопытных туристов как к дому "Пиковой дамы". Насчёт прототипов Томского и Чекалинского разговор в будущем, но то, что под маской Томского прячется "сам Александр Сергеич Пушкин", у меня уже сейчас особых сомнений нет.